Неточные совпадения
Венчанный славой бесполезной,
Отважный Карл скользил над бездной.
Он шел на древнюю Москву,
Взметая русские дружины,
Как вихорь
гонит прах долины
И клонит пыльную траву.
Он шел путем, где след оставил
В дни наши новый, сильный
враг,
Когда падением ославил
Муж рока свой попятный шаг.
Городские ведут бой с хитростями, по примеру отцов: выдвинут из своей стенки против груди слобожан пяток хороших вояк, и, когда слобожане, напирая на них, невольно вытянутся клином, город дружно ударит с боков, пытаясь смять
врага. Но слободские привыкли к этим ухваткам: живо отступив, они сами охватывают горожан полукольцом и
гонят их до Торговой площади, сбрасывая на землю крепкими ударами голых кулаков.
Поле оставалось свободно за Марьей Степановной, и она, с величайшей ревностью скупая ткацкие полотна, скатерти и салфетки для будущего приданого и заставляя семерых горничных слепить глаза за кружевными коклюшками, а трех вышивать в пяльцах разные ненужности для Вавы, — в то же самое время с невероятной упорностью
гнала и теснила ее, как личного
врага.
В одно мгновение опрокинутые поляки рассыпались по полю, и Кирша, с сотнею удалых наездников,
гоня перед собой бегущего неприятеля, очутился подле того места, где, плавая в крови своей и окруженный трупами
врагов, лежал без чувств Юрий Милославский.
— Мать мою взорвала такая иезуитская двуличность; она забыла предостережение Бениса и весьма горячо и неосторожно высказала свое удивление, «что г. Камашев хвалит ее сына, тогда как с самого его вступления он постоянно преследовал бедного мальчика всякими пустыми придирками, незаслуженными выговорами и насмешками, надавал ему разных обидных прозвищ: плаксы, матушкина сынка и проч., которые, разумеется, повторялись всеми учениками; что такое несправедливое гонение г. главного надзирателя было единственною причиною, почему обыкновенная тоска дитяти, разлученного с семейством, превратилась в болезнь, которая угрожает печальными последствиями; что она признает г. главного надзирателя личным своим
врагом, который присвоивает себе власть, ему не принадлежащую, который хотел
выгнать ее из больницы, несмотря на позволение директора, и что г. Камашев, как человек пристрастный, не может быть судьей в этом деле».
И на том же самом месте, где списана песня Деворы, вечная книга уже начинает новую повесть: тут не десять тысяч мужей боятся идти и зовут с собою женщину, а горсть в три сотни человек идет и
гонит несметный стан
врагов своих.
— Народы и ныне идут с
врагами своими против друзей, народы не по своей воле идут, их
гонят, насилуют. Что мне ваш Флавий?
Краснов. Да не мучь ты меня! Скажи ты мне, как на тебя смотреть-то, какими глазами? Врут, что ль, они? — так
гнать их вон, чем ни попадя! Аль, может, правду говорят? Освободи ты мою душу от греха. Скажи ты мне, кто из вас враг-то мой? Была ты там?
И много и долго размышляла Настя про злую судьбу свою, про свою долю несчастную. Стоит в молельной, перебирает рукой шитую бисером и золотом лестовку, а сама все про беду свою думает, все
враг Алешка на ум лезет.
Гонит Настя прочь докучные мысли про лиходея, не хочет вспоминать про губителя, а он тут как тут…
Все встречавшееся им трепетало перед ними, как перед лютейшими
врагами; по лесам, до тех пор непроходимым,
гнали они отнятый скот, везли продовольствие и были веселы и сыты.
Другие
враги Бестужева, Шуваловы и Воронцов, держались благодаря своим женам, но трепетали перед всемогущим канцлером. Великий князь, о котором Бестужев отзывался с величайшим презрением, лишенный своей голштинской свиты, которую канцлер
выгнал без всяких церемоний из России, и великая княгиня, на которую он смотрел как на малозначащую девочку, окруженные соглядатаями, не могли ни двинуться, ни вымолвить слова без его ведома.
Все встречавшееся им трепетало перед ними, как перед лютейшими
врагами; по лесам, до тех пор непроходимым,
гнали отнятый скот, везли продовольствие и были веселы и сыты.
Для борьбы же с своими
врагами они, не имея другого орудия, кроме насилия, стали
гнать, казнить, жечь всех тех, кто не признавал их власти.
«Все, все вы русские! Не давать
врагу верха, бить его и
гнать по-прежнему! С Богом! Идите и делайте во славу России и ее самодержца, государя».
— У меня даже такая, понимашь, идея: не нужно бы совсем их на заводе,
гнать вон всех без исключения. Это злейшие классовые наши
враги… Э-эх! Пока не переделаем деревню, пока не вышибем из мужичка собственника, не будет у нас дело ладиться и со строительством нашим. Вся надежда только на коллективизацию.
Картины прошлого одна за другой восставали в его уме, он
гнал их со всем усилием своей воли, а они настойчивее и настойчивее лезли ему в голову, и он, как бы изнемогший в борьбе с этим невидимым
врагом, закрыл глаза и всецело отдался во власть тяжелых воспоминаний.
«Разве умереть!» — мелькала лишь порой в его голове эгоистическая мысль, но он
гнал ее тотчас же от себя, приписывая ее козням дьявола —
врага человеческого.
Кто же была она? Кто были ее
враги? За что
гнали они ее? Чем помешала им ее юная, только что расцветшая жизнь?
Но, глубоко проникнутый духом суеверия, не верит Гриша телесным очам, силится прозреть очами духовными,
гонит от мятущегося ума мысль о непотребстве старца и на то свой помысл простирает: «враг-де это, лукавый дух, бесовское мечтание грешным очам моим представляет».
И вот для этого благой памяти старый полковник наскочил с хлопьятами и разорил жидовский дом, а потом и самого жида
выгнал из Перегуд и разметал его «бебехи», чтобы не было тут того подлого и духу жидовского, «бо выбачайте, все жиды одинаково суть
враги рода христианского».
Люди эти часто вовсе не знают учения Христа, не понимают его, часто не принимают, так же как и
враги их, главной основы Христовой веры — непротивления злу, часто даже ненавидят Христа; но вся их вера в то, какова должна быть жизнь, почерпнута из учения Христа. Как бы ни
гнали этих людей, как бы ни клеветали на них, но это — единственные люди, не покоряющиеся безропотно всему, что велят, и потому это — единственные люди нашего мира, живущие не животной, а разумной жизнью, — единственные верующие люди.
Тогда и
враги реформ в этом вопросе и
враги всего вообще нового судопроизводства в состоянии будут сравнить то, за что они стоят, с тем, что они
гонят, — и, может быть, совесть и здравый смысл и им вложат что-нибудь другое в сердце.